Джон: – Не надо запоминать, не надо учить латынь, не надо придумывать себе нового царя в голове. То, что мы впитываем с молоком матери – это язык тела. А почему это наука? Потому что здесь язык тела надо озвучить и сделать так, чтобы это было понятно другому человеку. Вот, допустим, язык тела в любви нам понятен. А как лечебная процедура – непонятен. И в этом проблема современного общества. Почему кунта-терапия – это лечебный язык тела?
Надя: – Потому что эффект наступает практически от минимального воздействия.
Джон: – Потому что он естественный, это и есть любовь. Но здесь у нас включается: ах, любовь? Значит, и секс, и вообще ещё всякое-разное. А на самом деле надо уметь правильно трогать тело, чтобы человеку было хорошо, чтобы он почувствовал себя в своем теле в нужное время в правильном месте, чтобы у него выключились ложные паттерны, а включились нормальные механизмы взаимодействия. Язык тела – он от природы, поэтому нам не столько важны знания теории западной медицины, сколько восточной, которые четко объясняют практики процессов организма. Поэтому не нужно бояться. Надо уметь работать – и все.
Надя: – Мне показалось, что я привела человека в очень хорошее состояние. Но сила привычного ему, того, что человек называет «нормально», – возвращает его в привычное скрюченное состояние.
Джон: – Хорошо. Ты за деньги проводила сеанс?
Надя: – Нет.
Джон: – А чего так? Это твой близкий друг?
Надя: – Сосед. То есть, лучше брать деньги?
Джон: – Это же искусство. Надо брать деньги. Ты не можешь работать бесплатно.
Надя: – Мне кажется, я еще не совсем умею. Тогда лучше не делать, да?
Джон: – Кунта-терапия – это выход за рамки ограничений, в этом ее смысл. Ограничения делают нас напряженными, болезненными, сужают круг восприятия. Кунта-терапия – расширяет круг восприятия, открывает горизонты. Потому, если это работа кунта-терапевта, пациент становится другим. Если раньше он думал «вот так надо пахать», то после сеанса он понимает, что так пахать не надо.
Ты ломаешь его ложные паттерны, которые создавали жесткую конструкцию, сковывали его тело. В этом смысл кунта-терапии, ни в чем другом. И эти вещи надо проговаривать, в зависимости от диагноза. Больной человек – одно дело, более-менее здоровый – другое. Но каждый раз необходимо обозначать человеку круг его проблем. Потому что работать телесно несложно, если ты понимаешь язык тела. Сложнее – понимать задачу. Для этого уже нужен достаточно большой опыт, достаточно серьезное понимание процессов, с которыми человек пришел, что у него за плечами, что с ним надо делать. Вот это – сложно. Сам язык тела несложен для того, кто им обладает. Если ты через мать или вообще по жизни получила язык тела, у тебя с телесной практикой не будет проблем как с движением. Но как с взаимодействием с человеком, – нужно иметь накопленный опыт и знания, чтобы понимать, что с ним, как и отчего, и почему, и что с ним надо делать, как с ним обращаться, чтобы не было недопонимания. Поэтому, кроме языка тела, в голове кунта-терапевта должно быть определенное понимание, зачем он это делает в этот момент.
Надя: – Мне, наверное, даже редко удается заполучить чье-нибудь тело. Поэтому я это делаю просто для того, чтобы была практика.
Джон: – Так практика же и была. Сейчас хотя бы есть, о чем поговорить, все правильно. Просто кунта-терапия одновременно и намного проще, чем ее представляют, и намного сложнее. Где люди ожидают сложность, – там она проста. Проста в плане движения. А сложность ее – в мотивации, в объяснении, в грамотном описании событийного ряда. Если ты понимаешь язык тела – ты уже можешь повышать свои знания, и они будут помогать. А если ты не понимаешь язык тела – то знания только вредят, ты начинаешь действовать из схемы.
Часто ко мне приходит человек с травмой, допустим, получил какой-то удар. Я ему объясняю: «У тебя здесь онемение, потому что у тебя есть такая специальная косточка. Она так повернута». И говорю: можно что-то сделать с этим или нет. Но в самом действии сложности нет.
Надя: – Именно в самой манипуляции, да?
Джон: – Сложность в формулировке и понимании, что происходит; а затем что с этим делать дальше и, собственно говоря, контакт, взаимодействие на вербальном уровне. Сложна именно вербальная кунта-терапия. Телесная – не сложна. Потому что один человек, у которого есть телесное понимание, схватит быстро и уже через год прекрасно работает. А другой, если у него нет телесного понимания, хоть кол на нем теши, будет выдавать схему, а работать никогда не станет.
Надя: – Вторым, наверное, трудно взаимодействовать с другим просто.
Джон: – Язык тела прост. Вот я что делаю? Я возвращаю людей к языку тела, а потом уже, чтобы они все равно изучили какой-то медицинский пласт. Потому что все равно кунта-терапия – это работа с пациентами, с больными людьми. Она не рутинная только потому, что кунта-терапия – искусство взаимодействия с телом человека.
Надя: – Услышать руками — это же сложно…
Джон: – Чего сложного? Там же все просто, там вообще ничего сложного нет для меня.
Надя: – Для Вас – да.
Джон: – Я хочу объяснить, что кунта-терапия – это очень просто на самом деле. Сложно то, что люди начинают придумывать, а придумывать здесь ничего не надо, здесь просто тренировка общения. Твои руки, пальцы – это инструмент познавания в той же степени, как инструмент действия. Все происходит единомоментно. Одновременно познаёшь и действуешь, познаешь и действуешь, познаешь и действуешь. И эта ситуация непрерывна. Непрерывность есть тантра, потому что у тебя нет разрыва между состоянием восприятия и состоянием действия. Это и есть тантра, это и есть состояние присутствия. Ты действуешь в тот же самый момент, когда ты познаёшь. Это мгновенная реакция. Нет зазора.
Надя: – Некогда даже подумать.
Джон: – Это и есть состояние присутствия. С другой стороны нужен опыт, чтобы объяснить, что с человеком творится, для этого нужны уже накопленные переживания взаимодействия, нужен материал знаний. В этом смысле – да, чтобы работать профессионально – это все надо.
Надя: – А вот если я поработала с человеком, все сделала, и потом уже начинают приходить мысли по поводу этого же человека: стоит это развивать или сделал – отпустил – все?
Джон: — Ты общаешься с человеком в любом случае, даже если ты ничего не знаешь. Ты говоришь: «Я запускаю вот это, а дальше мы посмотрим». Учись действовать на ощупь, когда не хватает знания. Ничего здесь нет такого, объясняй: «я запускаю волну, волна запускает движение жидкостей, и будем смотреть, что с тобой происходит». Тебе необходимо человека ввести в состояние транса. Ты сама в трансе и человека вводишь в транс. Кунта-терапия – это транс.
Надя: – А как же тогда это в слова все переводить? У меня получается или транс, или вербальное общение.
Джон: – Переводи транс в слова. Ты с каждым человеком говоришь на его языке при этом. Учись, учись с каждым человеком говорить на его языке, объясняй какие-то вещи, учись.
Надя: – В этом и сложность, говорить из транса.
Джон: – Так это же и есть состояние присутствия. Ты и здесь, и там в одно время находишься. Учись не потому, что хочется учиться, а потому что учиться необходимо. Потому что чем больше ты знаешь, тем больше расширяется граница неизведанного. Когда я начинал заниматься кунта-терапией, граница была маленькая, а сейчас я понимаю, что гораздо больше я не понимаю, чем я понимаю. Иногда понимаю, что моя потенция ограничена, я сильно долго присматриваюсь к пациенту – «могу я здесь помочь?», «что я должен сделать?». Это все автоматом происходит, вся рекогносцировка событий, я как военачальник на поле боя, рассматриваю все, рассматриваю свои возможности. Потом уже я начинаю трогать руками человека. И опять уже начинается новая событийная волна.
Бывают случаи просто запредельные: нарушение центральной нервной системы, онкология… Там ситуации выходят за рамки обычных нарушений, которые в человеке бывают. И здесь уже нельзя ошибаться, здесь нельзя тянуть время. И, во-первых, ты не должен человека обманывать, ты не должен терять время, но, в принципе, здесь, как правило, уже и время-то не теряешь, обычно такие люди приходят в достаточно запущенной стадии, попробовав все.