Александр: – Хорошо. Надо Оксану на веревки повесить?
Джон: – Чего это вдруг?
Оксана: – Я боюсь. Психологически тяжело согласиться, чтоб меня туда привязали.
Александр: – Как понять привязать? Ты сама цепляешься.
Оксана: – А, то есть меня не привязывают?
Александр: – Нет-нет-нет.
Джон: – Нет, конечно, 15 узлов на каждой руке – это не считается, что привязали: это считается, что ты сама пошла на это. Морские узлы такие. Выдала добровольное согласие. Так обуславливаются эти все вещи. Я как бы и за веревочки, но, естественно, никогда на них не пойду по своей воле и на гвозди тоже. И это правильно, потому что у каждого свой путь. Есть путь через веревочки, а есть путь, знаешь, когда есть веревочки, но ты идешь другим путем, без веревочек.
Александр: – Просто есть огромное количество инструментов и методов, и способов, и подходов, из которых можно собрать себе или кому-то индивидуальный вариант.
Джон: – Ну, Саша, я тебе могу сказать так: веревочки меня, на самом деле, не пугают так же, как гвозди, потому что я могу и лечь на гвозди, и встать на гвозди, но для меня в этом нет магии, нет тайны, нет таинства. Для меня вот это «встал на гвозди», «кинулся в прорубь» – я уже через это проходил, через эти экстримы в свое время. И что? Я все равно потом понял, что мне это все неинтересно. Знаешь, уколи себе сюда, чтобы потом было хорошо. Это позже я понял, что когда, например, у человека высокая температура, бред, ему делают прокол на пальце и у него сразу все спадает почти до нормы – это да, можно и проколоть. Это разные ситуации. Я не против веревочек как таковых, и вообще любых экстремальных методик. Ну и что?
Александр: – Меня интересует только протестировать веревочки именно в остеопатическом подходе, насколько их можно использовать.
Джон: – Я думаю, что как часть, как эпизод какой-то деятельности веревочки могут работать. Но это никак не панацея.
Александр: – Панацеи не существует.
Джон: – Есть какие-то моменты близкие к панацее, допустим, остеопатия или тибетская медицина, поскольку у них отлично развита философия тела и взаимодействия. Они очень близки к панацее. И аюрведа туда же идет. А веревочки, они все равно какой-то эпизод. Как эпизод его можно включить в холистическую медицину, который помогает в каком-то случае, в каких-то направлениях.
Александр: – И не более того. Не более чем тренажер.
Джон: – То есть у меня же вот с Оксаной была… Война не война, но попытка понять, что такое вот эта женская гимнастика, что за «Женская Волна»? Та же самая фигня: она как эпизод помощи в какой-то ситуации каким-то определенным людям может сработать и довольно неплохо, но возводить ее до универсальной системы взаимодействия с космосом?..
Движения довольно простые, но офигенные, как и любая другая гимнастика. Абсолютно любая другая гимнастика так же эффективна, как и эта гимнастика. Просто Оксана никогда не занималась йогой, тай-чи, каратэ, цигун. А я занимался, все это проходил. Я понимаю, что любая гимнастика эффективна одинаково. Любая одинаково эффективна, но самая эффективная каратэ.
Александр: – Оксана смотрит со своим мнением.
Оксана: – Просто Джон все равно перечисляет гимнастики более-менее эффективные и я рада слышать, что он женскую гимнастику с ними сравнивает.
Джон: – Но я скажу, что самая эффективная гимнастика – это каратэ. Прямой удар вот этот с разворотом от бедра, он самый…
Александр: – Самый эффективный – бокс. Бои без правил, боксеры…
Джон: – Это согласен. Да, самый эффективный – бокс. Но если мы говорим о гимнастике, все-таки каратэ – это все-таки Восток, это упражнения, гимнастика. Бокс – это, знаешь, спорт. А каратэ – все-таки это философия. В боксе нет философии. Я тебе могу еще потом про бокс рассказать, просто сейчас не будем уходить в эту тему. Согласен с тобой, бокс, конечно, эффективнее всего. Но спорно. Все-таки Брюс Ли сделал всех боксеров этого мира, самых чемпионов-чемпионов. Он их сделал.
Владимир: – Он не каратэ занимался.
Александр: – Там не каратэ, там сборная солянка.
Джон: – У него сборная солянка была. То есть он из вин-чунь вышел и потом создал собственный стиль, но это неважно. Тем не менее, все-таки Восток Запад победил, потому что равных Брюсу Ли не нашлось на то время даже среди боксеров. Он был чемпион мира просто во всем.
Владимир: – Чак Норрис говорил, что когда он уже был каким-то кратным чемпионом мира по каратэ, он сцепился с каким-то там выскочкой Брюсом Ли, и тот его чуть ли не за 3 секунды уложил. Это не сразу выяснилось, это потом уже как-то всплыло.
Джон: – Опять же, Восток – это кранио-сакральный ритм, это фасции… И я думаю, эта же самая «Женская волна», вот эти движения все, включают движения фасций, жидкого скелета, она очень эффективная, очень хорошая, как и любая другая нормальная гимнастика. Но ее можно по-разному использовать. И Оксана, слава богу, использует правильно, как фрагмент, инструмент, дополнение к чему-то еще. Главное не делать из нее культ. Потому что хватает людей, которые на культ ведутся, они не могут отличить правой руки от левой. Как в книге Ионы, помнишь же, да? Когда Иону проглотил кит. Его же Господь послал в какой-то город проповедовать: «Делайте так, не делайте так». А Иону что-то заштырило и он говорит: «Не хочу туда идти. Чего я им должен что-то рассказывать, этим долбодятлам». И Господь говорит: «Ну да, можешь не рассказывать». А дальше корабль, на котором плыл Иона, потерпел кораблекрушение, а самого его проглотил кит. Сидит Иона в чреве кита и говорит: «Господь, за что ты меня наказываешь»? А Господь ему: «А чего ты не хочешь помочь людям, которые не могут отличить правой руки от левой?» В общем, «Иона в чреве кита» – знаменитая фраза. Кит – название условное, это аллегория, конечно. Понятно, что никакого моря не было, никто никуда не уплыл, и кит – это не тот кит, который…
Александр: – Ну, понятно. Иона оказался вне Господа.
Джон: – Как бы замкнулся сам на себе, и это местная шизофрения. Это вещь, замкнутая на самой себе. Опять же возвращаемся к истокам. Курт Гедель: система не имеет решения внутри себя. И то, что Иону проглотил кит – это, на самом деле, ты жрешь свой собственный хвост. Курт Гедель говорил о механике процесса, он не говорил, что ты ограничен в своих возможностях, но если ты решил замкнуться сам на себе, выхода не будет. Он про это говорил. И про то же самое говорит Библия в книге Ионы – очень важная книга о жизни, книга книг все-таки. Я так ее и считаю: книгой книг. И я еще до сих пор не видел человека, который мог бы как-то опровергнуть это. Цитаты из Библии…
Александр: – …… есть на все случаи жизни.
Джон: – На все случаи жизни. Бриллиантовые причем, бриллиантовые. И Курт Гедель очень аккуратно вписывается в книгу Ионы.
Александр: – Аргумент, аргумент.
Джон: – Что, Саша, думаешь, я сюда приехал без аргумента в кармане? Я бы сидел дома, знаешь.)
Александр: – )))
Владимир: – Нужно обязательно это рассказывать, дать это народу, потому что думают, что Курт Гедель – это конец и все, вариантов больше нет. Вот сейчас выясняется, что варианты все же есть.
Джон: – Слушай, подожди-ка про людей… Александр задал мне вопрос, я ему на него ответил. Потому что у него что-то при этом раскрылось. Но если у человека возникла одна схема, и я ему буду дальше что-то раскладывать, у него просто возникнет еще одна схема на эту ситуацию. А зачем мне это надо? Мне проще потом, знаешь, сломать схему, которая уже создалась, чем ломать гораздо еще более сложную схему, потому что у него уже будет гораздо больше пунктиков, за что нужно ухватиться. Мне проще сломать одну дверь, чем потом я покажу еще пятнадцать дверей, и мне ломать каждую. Нет, это сложный вопрос. Я не буду ничего рассказывать.
Владимир: – Нет, ну, безусловно нельзя.
Джон: – Постепенный процесс.
Владимир: – Как огонь нужно кормить начинать по чуть-чуть, по щепочке, а потом уже поленья подкладывать – точно так же и информацию нужно по чуть-чуть давать.
Джон: – Ну и в носу мы ковыряемся по чуть-чуть. Если сразу начнешь резко ковыряться в носу, ты его расковыряешь, у тебя потечет кровь. А так ты каждую козявочку по чуть-чуть доставай – и процесс у тебя будет безболезненным.
Владимир: – И от крестца главное – оп!
Джон: – Ну, я же так и показал тебе, все от крестца. Нет других движений, кроме как от крестца.
Владимир: – Остальные неэффективны, болезненны.
Джон: – Все, что не от крестца, довольно болезненное. От состояния озабоченности, что надо делать вот так или вот так, начинаешь делать ерунду всякую. Я же вам говорю, если мы уходим от жизни от крестца, естественного действия, мы начинаем впадать в полную ерунду, теряем взаимодействие с реальностью. Мы начинаем страдать, болеть, и все болеют вокруг тебя, и нет выхода, потому что ты начал жить из механики. Одна вещь замкнута на другую, и она бесконечна, и вот так вот продолжается, и хавается, и хавается. Ты идешь на поводу у чего-то – и все, перешел в состояние болезни. Так, сейчас Саня начнет что-то рассказывать, причем…
Александр: – Ну, смотри, следующая такая странность. Вот есть система, и она не может измениться в рамках самой системы. Для нее нужно быть более общей…
Джон: – Сейчас Саня будет рассказывать, потому что отвлекающий момент, замыкание пространства на себя. Проверено все. Все проверено.
Александр: – Нормальная тема.
Джон: – Все работает, да, работает. Один человек пользуется другим откровенно. Ну, так все делают, но…
Александр: – Да. Смотри, вот более общая система раз и изменяет эту систему, берет и ломает. По сравнению с этой более общей системой существует еще более общая система…
Джон: – Более того, ты еще смотри, эта система, которая изменилась, уже ломает ту систему, которая изменяет, уже пошло другое движение. Механики нет. По-математически механики нет. Обе системы меняются. Нет механики, есть взаимодействие.
Александр: – Хорошо. Вот этот ряд взаимоизменяющих друг друга систем, а конечная самая большая?
Джон: – Конечная самая большая – это ты уже создал ограничения, но Курт Гедель не признавал это. Самая большая – это ты уже ограничил каждую систему и самую большую ты ограничил. У Курта Геделя не было этих ограничений. Он математически просто доказал и показал момент перехода, момент взаимодействия одной системы с другой, но он не стал тебе рассказывать всю позицию всех этих систем.
Александр: – Согласен.
Джон: – Это ты уже начинаешь додумывать свой персонаж.
Александр: – Ну, хорошо. Да, это слишком философский спор, существует ли самая большая система.
Джон: – Об этом Курт Гедель вообще ничего не говорил.
Александр: – Да. В принципе, конечно, с такими поправками все, согласен полностью. Хорошо, Джони, на счет завтра: можно сделать вечером распевочку, такое совместное действие, и можно сделать «шаманское дыхание». Ты знаешь, о чем идет речь. Да? Нет?
Владимир: – И потом пробежечку пару километров.
Александр: – И шарики, и пробежечка в ассортименте есть, поэтому ты там думай, как это можно встроить-не встроить, нужно-не нужно, но можно сделать в рамках семинара.
Джон: – Я думаю, что все, что не нарушает моего равновесия, делать можно. То, что ты перечисляешь – никак не может нарушить моего равновесия, потому что оно совпадает с моим равновесием. Любое шаманское дыхание и любую пробежечку, если я смотрю на это со стороны, а сам в этом не участвую, делать можно, нет проблем.
Александр: – Хорошо. Купаться так купаться, бегать так бегать. )))
Джон: – Да, я согласен всех купать, просто я не люблю делать это со всеми. Я люблю, знаешь, купаться отдельно. Мухи отдельно, котлеты отдельно – я считаю, моя позиция довольно понятная. Я не могу делать то, что делают все, так как я делаю вещи очень хорошо, и если я начну участвовать в каком-то эксперименте, то соединю себя с людьми, которые делают вещи не очень, не так хорошо, как делаю их я, и смешаюсь с этим порядком вещей. Они будут думать, что я такой же, как они, и я потеряю статус, они скажут – «ах, ой, он же наш, он такой же говнюк, блин, падлюка» – и перестанут выполнять те достаточно очень весомые аргументированные указания, которые я им даю. Поэтому я не буду как все, я не буду смешиваться. Потому бы я, может, и на веревочках повисел, но что-то, ты знаешь…
Александр: – Договорились.
Джон: – Жена Цезаря вне подозрений.
Александр: – Да-да-да. Что позволено Юпитеру…
Джон: – То не позволено…
Александр: – Быку.
Джон: – Вот об этом и весь разговор.
Александр: – Да, согласен. Но бык и Юпитер, ты помнишь, это один и тот же персонаж. Юпитер прикинулся быком, чтобы свистнуть Европу. То есть они просто в разных ипостасях, но это одно и то же.
Джон: – На самом деле, вот вы говорите, для вас это, может быть, смешно, но вы не понимаете, какие у меня при этом ассоциации возникают. Я в свое время, несколько лет назад, гулял в астральном теле и уже не помню, на какой спутник Юпитера это сделал, так вот туда – хоп-а! И это чудовищное тяготение Юпитера было настолько сильным и мощным, я тогда испугался серьезно, это было что-то невероятное. То есть, я там долго не продержался и так… обратненько. Юпитер, я вас уверяю, это бык, это не просто бык, это бычара. И если он повез Европу, а Европа – это континент, это богиня, – то, поверьте мне, все просто расступились и сказали: «Вези». Нет, нет, серьезно, если у вас будет такая ситуация, сделайте эксперимент. Сам Юпитер не надо, просто со спутника посмотрите. Уже на спутнике сам Юпитер страшен. Гравитация, силища такая, вы себе не представляете. Мощь, могущество, которое имеет Юпитер, они беспредельны, и ты понимаешь, что ты – маленький червь, который сейчас сожмется, и тебя никогда больше не будет. Его гравитация – она и безликая, и в то же время какая-то ликая, потому что это все-таки Юпитер, это божество, не жук чихнул, поверьте мне. С Юпитером шутить никак нельзя, никогда ни под каким предлогом шутить с Юпитером…
Александр: – Хоть с быком, хоть с Юпитером.
Джон: – Хоть с быком, да, с Юпитером то же самое.
Александр: – Аргумент.
Джон: – Да.
Александр: – Как ты туда летаешь?
Джон: – Нет, ну это сила мысли, только сила мысли.