Джон: – Их миллион всяких разных. Это звучит так пугающе, «демон», а живем с ними мы рядом постоянно. Даже если сопли из носа идут – это уже какие-то создания сущностные в этом присутствуют. Просто разная степень разумности и, соответственно, разные эффекты происходят от этого. Если, допустим, какие-то определенные инфекции, то это низкого уровня сущности, там нет вообще интеллекта: коллективный разум есть, но они прямо на сознание не действуют, только опосредованно. Если человек заболевает, у него начинает уже сознание выворачиваться от самой болезни, от тела. А есть демоны, которые могут направленно создавать направленность на ум, сводить с ума. Допустим, когда люди кончают жизнь самоубийством, это же тоже демоническая атака. И бывают какие-то всплески, активность этих демо
нов, когда в один месяц больше годовой нормы самоубийств по всему миру. Это не обусловлено каким-то социальным явлением, просто идёт как другой слой, другой уровень психической жизни.
Александра: – Однажды, год или два назад, у меня был комплекс, что мужа надо спасать, надо что-нибудь сделать, я непременно что-нибудь найду, выход, решение, что-нибудь. Я села напротив Миши и стала смотреть ему в глаза, держа при этом образ Богородицы, и вот в этот момент мне удалось с этой сущностью максимально близко взаимодействовать. У меня был такой решительный настрой, и тогда она дала мне понять довольно очевидно, что если я буду продолжать в том же духе, то она убьет его. То есть, она его не отпустит. Ну, как шантаж.
Джон: – Ну да.
……./……
Джон: – Вы у кого-то учитесь? Или сами по себе ходите по святым местам? Это, по-моему, можно ходить бесконечно.
Александра: – Мы, в основном, по шиваитским святым местам.
Джон: – Для меня святые места – это хорошо, конечно, но это не то, что внутренний круг, не то, что ты находишься в круге защиты.
Александра: – Ну, как правило, это шиваитский храм.
Джон: – Ну, традиция, какая традиция? Вы практики какие делаете?
Миша: – Сначала я занимался цигуном, да. В какой-то момент с традицией Калинаускаса традицией столкнулся. Потом попался в круг к Беляеву. С Беляевым, в принципе, нравилось все. Но в какой-то момент не стало возможности заниматься. Ну вот, и после этого позвали в Индию, сейчас практикую випассану.
Джон: – Но дело в том, что, те, кто придерживается традиции, они, чтобы сохраняться в защитном круге этой традиции, делают практики определенные. Я люблю ночью вставать, поделать практички, ну когда как, обычно мне нравится ночью этим заниматься.
Александра: – Самая-самая практика для меня – это практика потока.
Джон: – Я не понимаю этого. Есть конкретные традиции, конкретные практики. Я понимаю традиции, куда ты входишь: круг защиты, тот же самый поток, да. Какая-то практика у вас есть? Какой-то набор определенных ритуальных действий с мантропением или без них, медитация на образах или без образов, динамическая медитация? Что-то у вас есть такое, что вы делаете?
Александра: – Медитация на поток.
Джон: – Ну, какая, какая традиция?
Александра: – На нисходящий поток.
Джон: – Нисходящий поток в каждой традиции есть. И восходящий, и нисходящий.
Александра: – Вот на тот, который без традиций. Не пропущенный.
Джон: – Я не понимаю, что с этим делать.
Александра: – Мантры читаем периодически.
Джон: – Какие?
Александра: – Шиваитские в основном – Шива, Кали.
Джон: – Ну, у вас есть передача? Кто-то дал вам эти мантры?
Александра: – Есть, есть одна мантра, которую нам передали.
Джон: – Кто-то о вас заботится?
Александра: – Да.
Джон: – И этот человек о вас заботится, да? То есть, передача мантры – это значит, что человек является вашим наставником, и берет на себя ответственность.
Александра: – Не то чтобы наставником. Он для нас передал мантру. Потому что мы проходили определённый ритуал, который он тоже одобрил. То есть, он знал, что будет одиннадцать человек в Гоа, куда едет его ученица, которая, обмазавшись какой-то хитрой травой, будет читать мантру, которую он передаст. Оказалось, что это мы.
Джон: – Дело в том, что мантра вас связывает с этим наставником. Это постоянная связь. Он для вас является защитой. Это как мать и отец защищают ребенка. Естественное движение, такое же, как и в природе. Никакой разницы нет. То есть, так вы получаетесь без традиции, вас родили и бросили. Я не понимаю, я не понимаю поток без традиции. Мне он непонятен, потому что это как ребенка родили и… куда? Даже детдома нет.
В общем, непонятно, идет разрыв. Кто дал мантру? Кто отвечает за это? Какая связь? Поток достаточно абстрактный, нет, за что зацепиться. Для меня это немножко непонятная ситуация.
Александра: – Традиционные системы – они это все предполагают. А нетрадиционные…
Джон: – Даже традиционные системы имеют и линию передачи, и линию защиты.
Александра: – У Миши есть посвящение, так если уж мы про традиции говорим, в крия-йоге по линии передачи…
Джон: – Я этого просто не знаю. Значит, есть определенный набор мантр, ритуалов? Ты знаешь это, да? Насколько это работает?
– Работает, многие люди этим занимаются.
Джон: – Так а что вы, делаете ее?
Александра: – Сейчас не делает. Ну, такой new age, new age. Сейчас очень распространен. То есть, нравится Шива, нравится Иисус, нравится Гаутама Будда. И здесь, и там. Но какой-то одной традиции, к которой бы мы сейчас принадлежали и сказали бы: «Да, вот у нас есть Учитель, традиция, ритуалы», – нет. Несколько учителей, несколько мантр, несколько практик.
Джон: – Мне тоже все это нравится, даже в исламе мне нравится суфизм. Но я принадлежу к определенной традиции, у меня есть Учитель, и эта связь постоянная. Это то… это та лодка, в которой ты плывешь, понимаешь? Не бегаешь туда-сюда, не перебираешься с одного судна на другое.
Александра: : – Учителя же тоже не сразу находят. Иногда проходят годы, а иногда проходит жизни. Так-то желающих взять его себе в ученики много – очень хотят его все время, но они ему не подходят. То есть, они прямо так говорят: «Поедем, у меня есть центр в Германии, сделаем тебе там массажный кабинет».
Джон: – Мы-то из старой школы, когда, чтобы Учителя найти, мы жопу рвали, ехали за тридевять земель, чтобы нас допустили хотя бы до присутствия какого-то. Сейчас другая ситуация. Сейчас учителей много – учеников мало получается.
Александра: – Вот, наверное, есть одна фигура… Не то чтобы он Учитель, потому что он уже не живой. Связь мы с ним чувствуем, где-то по два раза в сезон ездим в Тируваннамалай. Шри Рамана Махарши.
Джон: – Ну, живой или не живой – это без разницы.
Миша: – Это, пожалуй, единственное место, куда мы возвращаемся каждый год.
Джон: – Ну, у Махарши, насколько я знаю, у него нет таких практик.
Александра: – Самоисследование.
Джон: – С Рамана Махарши, если имеется связь, если ты ее постоянно можешь поддерживать, если ты можешь в любое время дня и ночи сделать с ним поток связанный, это одно…
Александра: – Самый большой портрет у нас в доме висит как раз Махарши.
Джон: – Да Махарши вообще красавец, the best, в списке среди лучших. Мне просто интересно, кто за вас отвечает?
Александра: – Безличностный брахман за нас отвечает.
Джон: – Ну, значит, нет, никто не ответит. Ни с кого не спросишь. Мы же живем в мире толстом, мы не живем в мире тонком. Эти вещи можно потрогать, они осязаемы, а не абстрактны.
Александра: – Получается, что никто.
Миша: – Получается, что нет.
Джон: – Ну, все равно надо что-то делать вам. Хотя бы делайте то, что вы умеете. Защитный круг надо создавать. А защитный круг создается, когда практика достаточно непрерывная.
Александра: – В России она у нас достаточно непрерывная, потому что мы там два раза в неделю медитации ведем, но это нам не помогло.
– А медитации вот эти безотносительные?
Александра: – На поток, да. Просто божественную космическую энергию, которая идет. Как раз поток ему показывал в общем и целом Учитель. Просто он не может с ним связь поддерживать, потому что невозможно из-за личностного конфликта.
Джон: – Ну, пробуйте делать. Все равно без этого никуда не деться. Именно внутренний круг должен быть наработанный. Плохо, что я немножко не понимаю, если я не знаю, кто отвечает, то я не знаю, как вы вообще все это делаете.