Джон: — … это всё движется соразмерно, никто никуда не торопится. Начинаешь спешить — ситуация разрушится полностью. Движение ради движения.
Оксана: — Хочу спросить, ты говоришь: «Никто никуда не спешит, движение ради движения». Но у каждого своя скорость. И ты иногда, например, со своей скоростью движешься, а для меня это спешка, потому что я не могу так двигаться.
Джон: — Согласен. Но я всё равно быстрее тебя, поэтому у тебя будет эта проблема.
Оксана: — У меня это становится проблемой во время месячных, когда я вхожу в состояние созерцания на неделю.
Джон: — Ну.
Оксана: — Я замедляюсь и мне кажется, что пока моя планета делает один оборот — твоя делает двадцать. И я думаю: «Ну куда бежать то?». И это наши естественные состояния данного периода, но раздрай начинается.
Джон: — И нам надо будет с этим смириться, потому что у меня всё равно своя скорость и свои требования к тому, чтобы ты шла с этой скоростью.
Оксана: — Я могу собраться и бежать, но для меня это ужас.
Джон: — Это ужас и для меня. Ничего не гладко, это та проблема, с которой мы сталкиваемся. А что делать?
Оксана: — По идее, это же естественное состояние мужчины и женщины. Значит, из этого должно получаться какое-то взаимодействие.
Джон: — Получается взаимодействие: я страдаю и ты страдаешь. Я вообще попадаю в провал какой-то. Так, извини меня, в том же самом духовном мире этих великих риши считается, что когда у женщины месячные — вообще нельзя с ней общаться. Читала же этого самого, Свободу, Вималананду, да?
Оксана: — Так и в церковь нельзя заходить.
Джон: — Вот, я о том же говорю.
Оксана: — Так вот, сейчас же движения женские говорят, что это просто потому что патриархат и мужики гадости придумали. А у женщины месячные — это наоборот самые очистительные дни, самые крутые, когда она входит в состояние медитации, пустоты и созерцания. А мужики боятся этого состояния женщины и пытаются перекрутить.
Джон: — Я думаю, что правы обе стороны. Обе стороны правы. Всё равно это для меня снижение моей активности, потому что ты, как моя вторая половина, со мной очень сильно взаимодействуешь, но в этот период идёт полный тупняк.
Оксана: — Какой такой тупняк?
Джон: — Всё тормозится.
Оксана: — Это в твоём понимании тормозится, а в моём понимании я погружаюсь в такую глубину; и там так круто и клёво. И тут ты меня начинаешь вытягивать куда-то бежать, а мне некуда бежать, я уже пришла, мне клёво. И это же бесконечный конфликт.
Джон: — Да, согласен с этим. Но ты же видишь — я с этим мирюсь. Конечно, для меня твои месячные — это я лишён сладкого, кучи фишек, меня ничем не кормят; я просто тупо терплю это долгое время. Что делать? А делать-то ничего не остаётся. Я тебе скажу одно, что я точно ничего не приобретаю из этого времени, просто вынуждено страдаю.
Оксана: — Это же естественные процессы, благодаря которым происходит рождение.
Джон: — Вот именно. Ты в этот момент теряешь ту активность нашего взаимодействия, когда мы с тобой что-то вместе рождаем. Для меня твоя активность, когда у тебя нет месячных, а есть очень сильная активность мощная энергия вовне. Когда у тебя месячные, ты ходишь надутая, вовнутрь, а для меня непонятно, чем я должен заниматься. Ты же понимаешь, нет секса — нет ни любви, ни взаимодействия. Каждый месяц мы имеем такой ужас для меня. Для тебя это хорошо, а для меня — ужас.
Оксана: — Не знаю, хорошо ли. Это тяжело, потому что всё время нужно куда-то бежать, мы куда-то едем или летим, или начинается семинар, или кто-то приезжает.
Джон: — Я тебе уже всё показал, уже говорить не хочется словами. Давай поговорим лучше про художников. Что формирует их реальность, да? Всё равно вот мы с тобой сейчас живём, и все мои картины — это и ты в том числе. Я вспоминаю Пикассо, вот он был вообще брандспойтом…
/…
Джон: — Оксана, даже то, о чём мы сейчас говорим — это не важно. Есть прилив и отлив — это волны реальности. У тебя есть прилив и ты не знаешь, что с этим приливом делать. У тебя есть отлив и ты не знаешь, что с этим отливом делать. Это всё — волны реальности, поэтому можно вообще не сильно беспокоиться, забить. Прилив, потом отлив — это нормально. Это ритм, с которым просто надо смириться и жить или не жить, или что-то пытаться сделать или не сделать. Конечно же, да, в этом смысле гарем шаха был бы более таким моментом. С другой стороны, если у тебя есть гарем, лишаешься момента отлива, когда тебе херово и ты не знаешь, что тебе делать от одиночества. То есть этот шахизм — не панацея, не выход из положения. Я сильно не люблю, когда у тебя месячные.
Оксана: — Как я не пытаюсь повернуть разговор в сторону женского, мы всё равно скатываемся — к гарему и к тому, как мужчины страдают. Слушай, а вот ты когда-то сказал, что мужчина может к женщине прислушиваться, но не может давать ей рулить. И я вот думаю, ты же весь эпос прочёл, может есть где либо легенды о том, как женщина рулит?
Джон: — Женщина вдохновляет мужчину. Мужчина без женщины не самодостаточен. Мне была очень интересна история Марка Антония и Клеопатры. Марк Антоний — консул, мощный человек, был подставлен своей царицей, которую он любил безумно. В итоге проиграл Октавиану Августу морское сражение из-за того что Клеопатра, сбежала со своими кораблями. Это страшнейшая история подставы мужчины женщиной. Она не должна была сбегать с этими кораблями. Тогда вся история современного мира пошла бы по-другому, было бы другое взаимодействие. Как можно взять и оставить своего мужа законного? Она просто сказала: «Мы всё, мы уходим». И все египетские корабли ушли. И он помчался за ней, бросив войско. В итоге у него был шок, ударился головой о стену, сказал: «Я проиграл эту жизнь». Она разрушила их взаимодействие. Это ценная, интересная информация. Посмотри кино «Клеопатра» с Ричардом Бёртоном и Элизабет Тейлор, оно сумасшедше клёвое. Если бы Клеопатра не сбежала с флотом, история этого мира пошла бы по-другому 100%.
Оксана: — Знаешь, женщина не бросит просто так.
Джон: — Кисонька моя, нет, не так. Просто идёт раздел феминизма — не феминизма, мужского — женского. В тот момент был раздел, как этот мир будет формироваться. И всё ушло больше в негативную часть, чем в позитивную — Карфаген рухнул…
Оксана: — История умалчивает причину содеянного?
Джон: — Испугалась сучка.
Оксана: — Он её носил на руках, а она его кинула? Чтобы что? Не верю в такое.
Джон: — Испугалась. Её эго было сильнее, чем их мужско-женское взаимодействие. Она, на самом деле, испугалась. Они вдвоём бы этого Октавиана сделали и рот и в уши — у них было два мощнейших флота. Флот разделился и они стали жертвами. Ну как это можно сделать? Тебе надо посмотреть это кино. И Бёртон и эта, они сыграли невероятные роли. Это лучший фильм в жизни этих актёров. Они на этом фильме познакомились, влюбились друг в друга, поженились, бросили все свои семьи, потом опять разошлись, опять потом поженились. Она же была сумасшедшей красавицей и звездой, причём была замужем 550 раз, но сказала, что единственный муж — Бёртон и типа, sorry, извините, но никогда у неё не было и никогда не будет такого мужчины, как он. Короче, у них была бурная эпопея.
Оксана: — Завтра мне будет, чем заняться. Какого года фильм?
Джон: — 60 какого-то там, старый-старый, да. То есть в той ситуации такое мужско-женское, Антоний и Клеопатра, Цезарь и Клеопатра, а здесь был судьбоносный момент, история этого мира могла переиграться, если бы у них было чуть другое взаимодействие. Они вершили вдвоём историю этого мира, и могло просто не быть Августа Октавиана, и с этим дальше и Нерона, этой всей последовательности событий, которая привела к созданию того западного мира.
Оксана: — Это то, что я сегодня прозрела, что один человек может вершить огромные дела.
Джон: — При этом, смотри же, Клеопатра, она же царицей была египетской с мощнейшей армией — крутая тётка. Её бегство означает, что нет веры в их взаимодействие. Весь фильм о мужско-женском, потому что когда есть полностью взаимодействие до конца, тогда можно пробить реальность.
Оксана: — Интересно, когда пара встречается и пребывает в состоянии влюблённости, они растворяются друг в друге, их эго тает. Влюбленные люди могут делать большие дела на энергии влюбленности. А уходит влюблённость — и эго возвращается, каждый начинает свою шарманку крутить, гармошку играть, на свою сторону одеяло перетягивать.
Джон: — Влюбленность. Для меня это вообще позорный момент взаимодействия между людьми, потеря разума и просто ситуация, которую ты должен пережить. Никому эта влюблённость не нужна, потому что пять минут удовольствия, потом разгребать пять жизней. Нет, я тебе о другом говорю. Эти люди, у них веками общая карма была, сумасшедше чудовищная. И это, знаешь, что-то другое. Я не верю, влюблённость — это ущерб. Она поэтому и заканчивается плохо всегда, отвратительно; разрушение иллюзий — всё, что ты имеешь в итоге.
Оксана: — Ты был в меня влюблён?
Джон: — Нет, слава богу. Ты посмотри этот фильм, люди сцепляются так не от того, что влюблённость есть. Другая сцепка. Влюблённость — это иллюзия, в которой может произойти что-то крутое, а потом люди пыжатся соответствовать, но ничего не получается. По крайней мере, у меня никогда не получалось. У меня с тобой только получается, а с другими никогда не получалось — и слава богу.